Первого сентября мне посчастливилось посмотреть в Тель-Авиве мировую премьеру “Иерусалимского балета” – новый спектакль «Memento», поставленный художественным руководителем этой труппы Надей Тимофеевой.
Поделюсь своими зрительскими впечатлениями.
В балете и раньше были постановки, герои которых в конце умирали. Самые известные «Ромео и Джульетта», «Жизель»… Но то были выдуманные персонажи.

Впервые в балетном мире трагедия целого народа (еврейского, разумеется) показана через трагическую и, одновременно, героическую историю реально существовавшего человека – совсем юной польской балерины Франциски (по другой версии – Франчески) Манн.
Либретто спектакля – результат совместного творчества Нади Тимофеевой и российского писателя Михаила Садовского.

На сцене емкая скупость декораций. В качестве таковых – обычные столы и табуретки, которые, впрочем, при необходимости трансформируются. Последняя и самая главная деталь оформления сцены появится в самом конце. Автор сценографии Инна Полонская, она же (совместно с Надей Тимофеевой) дизайнер костюмов.
Спектакль открылся изящным танцем Франциски на сцене в Варшаве.

В главной партии на премьере выступила Мария Селектор, а в Араде нам обещают дебют в этой роли танцовщицы Мири Лапидус – ученицы Нади Тимофеевой, прошедшей годичную стажировку не где-нибудь, а в Академии русского балета имени А.Я. Вагановой в Санкт-Петербурге. И, что еще важнее, возраст артистки (ей восемнадцать) очень близок в возрасту ее героини.

После танца семья Франциски поздравляет ее с успехом. Всем еще очень-очень хорошо и радостно! Потому что на календаре пока 31 августа 1939 года. Танцует со всей семьей и отец героини, он же – дирижер оркестра (по либретто), он же (в жизни) – инвалид колясочник – Адам Гринфельд. Эта роль очень важна для Адама, потому что его родители – из числа евреев, выживших в холокосте. Артист виртуозно владеет обычной с виду инвалидной коляской. И это, пожалуй, самые вдохновенные танцы на сцене!

Но уже на следующий день – 1 сентября – началась Вторая мировая война. Гитлер объявляет о нападении на Польшу. Сцену наступления нацистов очень точно сопровождают жесткие ритмы музыки «Болеро» композитора Равеля.
Действие следующей сцены происходит более чем через год после начала войны. Польские евреи согнаны в гетто. Но евреи в любых условиях остаются евреями. Даже в гетто они ухитряются праздновать Хануку.

Здесь зритель видит очередную режиссерскую находку Нади Тимофеевой: семья танцует, не вставая с табуреток, то есть только руками, телами, лицами. Те зрители, которые владеют сурдопереводом (языком глухонемых), возможно, смогут узнать текст. В гетто фашисты запрещали евреям практически все, но запретить Надежду не смогли. Под разные музыкальные фрагменты идея Надежды пройдет через весь балет.

В середине праздничной трапезы вдруг приходит газета с очередным гнусным приказом фашистов. Персонажи замирают в скорбных позах, но лишь на несколько мгновений. Не еврейское это дело – грустить! Начался народный танец. Я специально не называю всех танцовщиков, поскольку задействована очень характерная для «Иерусалимского балета» ансамблевость. Хотя у каждого персонажа есть небольшая вариация, но в целом они – вместе.

Вот только ансамблей здесь – два. Второй – это шесть эсэсовцев и их офицер. В роли офицера (совершенно новой для себя ипостаси) танцовщик труппы Ави Лернер. А в ролях эсэсовцев – девушки, танцовщицы труппы.
Красивые юные девичьи лица и беспощадная мужская эсэсовская форма – кажется, в музыке такой прием называется контрапункт! А как в балете, честно, не знаю…

Кстати о музыке: Надя сама скомпоновала музыку из произведений разных композиторов – Равеля, Шопена, Бетховена, Исаака Шварца.
Вариации офицера на протяжении всего спектакля – сильно напомнили мне буффонаду. Его танцы отражают цинизм, самовлюбленность и торжество полученной власти над жизнью и смертью других людей. Ну и пусть тешится, недолго ему осталось.

А пока он заставляет Франциску развлекать их танцем на столе в пачке, очень похожей на черного лебедя (отрицательный персонаж из «Лебединого озера», если кто забыл). И одновременно врет ей, что за деньги и ценности члены ее семьи получат возможность уехать в Швейцарию. Франциска идет собирать требуемое на негнущихся, умышленно «небалетных» ногах. Еще одна режиссерская находка: вот ведь чувствует девушка какой-то подвох, но всем известно, что надежда уходит из души последней. Как бы там ни было, ценности собраны, переданы офицеру, семья собирается к отъезду.

Занавес.

В начале второго акта евреи приехали в Аушвиц, но они-то думают, что на границу: счастливые, танцуют…
Им подыгрывают эсэсовки, желающие избежать шума. Они уже переодеты из мужских брюк в женские юбки ниже колен и встречают приехавших весьма любезно. Но это все те же безжалостные палачи. А есть такое слово – палачихи? Подошло бы вполне…

В общем, Франциска и ее родные приехали … в концлагерь. На сцене появляется обещанная главная деталь сценографии – колючая проволока! И еще прожектор в руках одной из эсэсовок. Франциска в бешенстве: ведь жертвой смертельного обмана стала не только она сама, но через нее – все семья. Нельзя было не отомстить! В своем последнем танце Франциска выхватила пистолет у зазевавшейся эсэсовки и выстрелила в офицера!

Аплодисменты!

Очень скоро, 05 декабря, в Араде можно увидеть этот замечательный спектакль.

Семен Ратнер